Для маленького ребенка его семья – это родители, братья-сестры, дедушки-бабушки. Те люди, которых он видит вокруг себя.
Понимание того, что у семьи есть долгая история, корни, приходит гораздо позже. Ведь Семья – это и те, кто остался лишь на фотографиях, в письмах и воспоминаниях близких.
…В то время в Москве было непросто. Начало 90-х. Романтический флер первых лет перестройки уже прошел, остались суровые серые будни с повседневными поисками самого необходимого, талонами, очередями (помню, как мне писали номер на ладони) и тревогой о завтрашнем дне.
Вокруг были сплошные разговоры о политике и переменах – люди у себя дома, на улице, даже у нас в школе бесконечно обсуждали какие-то газетные публикации, выступления депутатов на съезде, реформы… Конечно, я тогда еще многого не понимал, хотя у нас в семье о политике говорили часто, в том числе и в присутствии детей.
Все ждали каких-то событий, но о революции никто не говорил всерьез. К тому времени это слово давно утратило свое трагическое значение – слишком часто оно звучало в официальных речах, затерлось и потеряло былой смысл.
Но как-то вечером мой дед достал из шкафа большую коробку и поставил ее передо мной. Я ждал, что там будут сокровища или как минимум золотой кинжал. Но все оказалось еще интереснее. Там были настоящие ордена, пожелтевшие странички документов с ятями, письма и черно-белые, обломанные по краям фотографии. А в самом низу лежал совсем маленький снимок – лицо молодого казака в папахе. Это был мой прадед, Иван Григорьевич Свиридов, снятый на фоне полкового знамени.
Фотография была обрезана самым безжалостным образом. Дед объяснил, что Иван Григорьевич воевал на стороне Всевеликого Войска Донского и был расстрелян. Именно его погоны и отрезал ножницами кто-то из семьи в 1930-е.
Сейчас я старше, чем мой прадед на фотографии. И я очень благодарен деду за то, что он успел рассказать мне, что помнил. Я-то знал о гражданской войне только из фильмов вроде «Неуловимых мстителей» – сплошные подвиги и приключения. А дед тогда крепко обнял меня и сказал: «Илья, не дай бог нашей стране снова такое пережить!».
Он был человеком очень образованным, настоящим энциклопедистом. Дед рассказал о том, что люди не ждали революцию совершенно, не чувствовали ее приближения и будущих ужасов. Жили обычной жизнью, читали сводки с фронтов Первой мировой. Они и подумать не могли, что пройдет несколько месяцев – и всю страну зальет кровью, а люди будут печь хлеб из лебеды.
Тот разговор запал мне в душу. А всего несколько месяцев спустя, в августе 1991-го, по Москве загрохотали танки. С теми танками пришла революция, которую мы тоже совсем не ждали.
90-е были годами сплошного надрыва. Все крутились как могли. Чтобы помочь семье, я продавал газету «Из рук в руки», ночью разгружал грузовики с продуктами.
Москва вошла в период первоначального накопления капитала. На улицах стреляли. Часто. Не проходило и недели, чтобы кого-то по соседству не взорвали или не застрелили. А в телевизоре была Грузия и Абхазия, Армения и Азербайджан, Чечня и Ингушетия… Там убивали друг друга друзья и соседи. В новую Россию потянулись беженцы.
А потом и к нам пришла гражданская война. Пацанами в октябре 1993-го мы бегали в Останкино – собирать стреляные гильзы у телецентра. Потом в школе хвастались «трофеями». Таким было мое детство.
Потом я часто вспоминал тот разговор с дедом. И думал: что же пошло не так – и тогда, в 1917-м, и в 1991-м? Почему мы не почувствовали приход революции, хотя и ждали перемен? И что может сделать каждый из нас для того, чтобы такого не произошло? Ответы тогда не находились.
Время шло. 2000-е принесли надежды. По совету деда я пошел учиться на юридический. В 2008 году женился, вскоре у меня родился сын, Юрик, а потом и дочка. Я жил обычными семейными радостями и надеялся, что на долю моего ребенка уж точно не придется ни эпоха перемен, ни революции.
C рождением сына я начал замечать многие проблемы, которые до этого упускал, стал серьезно интересоваться историей Россией, прочел много воспоминаний предреволюционной эпохи. Вопрос, что же сделать для того, чтобы предотвратить социальные потрясения, продолжал меня занимать. И сейчас, когда мы снова подошли к перепутью, он встает передо мной в полный рост.
Надо быть слепым или совсем равнодушным человеком, чтобы не видеть приближающегося хаоса. Те, у кого есть деньги и, что самое главное, власть, живут в полном отрыве от действительности. Простые люди выживают как могут, но надолго их не хватит. Они не захотят вечно оплачивать из своего кармана частные самолеты, яхты и футболистов за миллиарды рублей, когда своим детям не на что купить обувь. Год-два – и из этого штопора нам уже не выйти.
Но шанс все изменить еще остался. И он есть у каждого из нас. На выборах 18 сентября впервые за долгие годы можно будет реально повлиять на происходящее в стране. Чиновники рассчитывают, что никто не придет на участки – это даст им возможность и дальше делать то, что они хотят. Предотвратить кровь и потрясения мы можем только одним способом – проголосовав на выборах и выбрав другой путь.
.